Ирина Щербакова – человек одаренный. Художественный руководитель районного Дома культуры, основатель и главный «двигатель» театральной студии «Софит», ведёт шахматный кружок в школе, пишет стихи и пьесы…
Как все талантливые люди, имеет свою точку зрения, свой взгляд на окружающий мир. И это ведь прекрасно…
8 мая у Ирины Анатольевны «случился» юбилей. Мы от всей души поздравляем ее. Путь все мечты сбываются, творческое горение не иссекает, а разгорается все ярче. Всех благ и здоровья в придачу!
Уважаемая Ирина Анатольевна!
Примите самые добрые пожелания в юбилейный день рождения.
Неумолимые года
Остановить не в нашей власти.
Так пусть же будет навсегда —
Чем больше лет — тем больше счастья!
Желаем жизни полной до краев,
Чтоб на душе не хмурилось ненастье.
Короче говоря, без лишних слов,
Большого человеческого счастья!
Коллектив районной централизованной клубной системы.
А зори здесь тихие
А зори здесь тихие… Только
Над сизым туманом полей,
Курлыча тоскливо и горько,
Вдруг вскинется клин журавлей.
Их пятеро… Как же иначе?
Их пятеро было, девчат.
Им машет рукой, тихо плачет
И шепчет им старый солдат:
«Девчонки, девчонки родные….
Вы в птиц в грациозном полёте,
В их крике, как будто живые,
Васкову всегда предстаёте.
Последний крик Сони, пугая,
Всё слышится мне стерха кличем,
И Галка, от пуль убегая,
Вдруг вскинула руки по-птичьи.
Ты, Лиза, лети! Полной грудью,
Ты воздухом чистым дыши!
Увязнув в болотистой мути,
Ты всё ещё верила в жизнь!
Тонула, за воздух хватаясь,
В глазах солнца луч умирал…
Васков с тобой, слышишь, родная,
Поёт, как тогда обещал.
Ах, Женька! Ты скольких пленила,
Красой неземной сердце жгла!
Ах, Женька, ты жизнь так любила,
Свою — за других отдала.
И в смерти горда и прекрасна…
Ты билась, отдавши все силы.
И, может, врагу стало ясно:
Как ты непокорна Россия!
А ты — во главе птичьей стаи,
Серьёзная, строгая Рита.
Ты верила ведь, умирая:
Враги точно будут разбиты,
А сын твой растёт и мужает,
И он не остался один,
И всё он о матери знает:
Достойным тебя будет сын.
Я должен, девчата, быть с вами,
Но время моё не пришло.
Придёт, как и вы, над полями
Взмахну белоснежным крылом…»
А есть ли они? Или нет их?..
Но видит солдат каждый год:
Весной, на заре, стайка стерхов,
Курлыча, чуть в вечность плывёт.
Пилоткою вслед им помашет,
Скупую слезу он утрёт,
Закурит Васков и, закашляв,
Ссутулившись, прочь побредёт.
Детям войны
Невинные слёзы, прозрачные слёзы —
Весною так русские плачут берёзы.
Наверно, о тех, кто невинной душою
Внезапно столкнулся с войной и бедою.
Их слёзы из чистых глазёнок стекали…
И с дымом на небо они улетали,
И гибли, и мучимы были войною,
Не зная, за что им всё это такое.
И так не по — детски глаза их смотрели,
Их детские чёлки от горя седели,
И стали сухими их детские слёзы —
За них теперь плачут весною берёзы….
О вечном
Старый дом, ты стоишь одиноко,
Не заброшенный, нет, но почти…
И как будто бы слёзы из окон
Тихо катятся… Дом, нас прости.
Так случилось, что все разбежались
По другим мы квартирам, домам.
И стоишь ты, на нас обижаясь…
Но, поверь, ты так нужен всем нам.
Старый дом: самовар, печка, прялка,
И иконы с лампадкой в углу —
Нежилого тебя мне так жалко!
Нет кота на дощатом полу…
Родовое гнездо исчезает…
Чёрных брёвен коснусь я рукой:
Пусть дом дольше стоит, пусть он знает,
Что ему не пора на покой!
Наше здесь немудрёное детство
По двору беззаботно скакало,
И историю рода — в наследство
Нам бабуля, меж дел, поверяла!
Ты услышь меня, дом, разрушаясь,
Не исчезнет былое твоё!
Так зерно, в землю пав, прорастая,
Корни жизни потомкам даёт.
Холм-Жирковскому
Я влюблена в тебя, мой маленький посёлок,
До светлых слёз, до сердца замиранья!
Мне век отпущенный, короток или долог,
Пройдёт под знаком этого признанья.
Любви моей начало — в доме стареньком,
Где липа в палисаднике — до неба,
Где дед и бабушка присели на завалинке
И в удовольствие краюшка с солью хлеба.
Чем я взрослей, тем больше меня радуют
Твой старый парк и улицы знакомые,
По осени здесь столько яблок падает!
Спокойно мне, уютно просто: дома я.
Я с каждым переулком или улицей
Могу вести неслышную беседу
О том, что я всегда стремлюсь душою всей
К тебе обратно, если и уеду.
Ты для меня не просто место жительства,
Нет места в мире для меня родней,
Мой Холм-Жирковский, ты — моё родительство,
В тебе истоки всей души моей.
Когда навек уйти наступят сроки мне,
В ветвях твоих деревьев ветром стану я.
И проведу девчонку босоногую,
Влюбив в тебя, тропинкой парка старого.
А.В. Комарову
Вы идёте, нелепо ступая…
Провожу Вас признательным взором:
Вы как будто вершина седая
Среди гор, если люди все — горы.
Мудрый взгляд с хитрецою печальной —
Вы ведь знаете что-то такое
О судьбе, о души стези дальней,
Что всю жизнь не даёт Вам покоя?
Невозможно, нельзя догадаться,
Отчего так печальна улыбка.
Но ведь сердце смогло надорваться
От чего-то… Всё в жизни так зыбко.
Сколько раз я до Вас прибегала
За поддержкой и дельным советом!
В жизни это, поверьте, немало —
Получить на вопросы ответы.
Вы — один из «больших человеков»,
Что так редко по жизни встречаются.
Дай Вам Бог ещё долгого века!
Есть Вы где-то, и жизнь улыбается…
Жить люблю!
Я люблю пить студёную, чистую воду
И ходить босиком по чуть влажной земле,
И смотреть на костёр, где мечтаньям в угоду
Скачут красные кони по серой золе.
Я люблю подмороженный воздух осенний
Поглощать про запас всем своим существом,
И стоять под блудливой оранжевой сенью,
Прикрываясь от неба кленовым листом.
Я люблю, завернувшись в тугие одежды,
В тёмно-зимнее яркое небо смотреть,
И придумать себе, что созвездье Надежды
Где-то есть, стоит лишь захотеть.
Я люблю стать зелёному ветру навстречу
Задыхаясь от сильных объятий весны,
И понять на диковинном птичьем наречье,
Что опять все вокруг влюблены, влюблены!
Я люблю жизнь! Пусть это немного банально…
Станет срок мне уйти. Верю я: по весне
Свою песнь соловей пропоёт чуть печальней,
Может быть, сокрушаясь немного по мне.
Лада
Я — славянка. Душою мятежной
По наитью, на ощупь живу.
Я могу быть и гордой, и нежной,
В радости я и в горе — реву.
Я мудра и наивна до глупости.
Не пою, не живу я в неволе,
Если что, ты пойми меня и прости
Не удержишь, поверь, ветра в поле.
Я слаба и робка, словно первоцвет,
Я могу быть и доброй, и милой…
Блажь зайдёт — всё снесу на нет
Ниоткуда взявшейся силой.
Ворожить могу я на сон-траве,
В зеркалах гадать ночью тёмной.
Я всю жизнь ищу тот заветный цвет,
Что растёт в чащобе укромной.
Я в глазах держу гордость северов,
В косы я плету негу южную,
От восточных так я легка ветров,
Запад обронил солнце в душу мне.
Проклинать могу и дарить любовь,
Омут я — и тут же спасение.
Век покоя нет у души такой,
Лишь Господь один — в утешение.
Я к Нему иду, когда силы нет,
Птицей Фениксом встрепенуться вновь…
Огоньком лампад Он качнёт в ответ:
«Ты — славянка! Ты — Лада-любовь…»
