Он был необычайно худ,
Подслеповат, нелеп, нескладен,
Студент… Любил свой институт
И лекций записи в тетрадях.
Вздыхала матушка: «Сынок,
Мне, видно, не дождаться внуков.
Женился бы — всему свой срок,
А ты влюбился, вот, в науку!»
Он в экономике свершил
Прорыв великий бы, наверно,
Но всё по-своему решил
Жестокий год, год сорок первый.
Ведь он не мог стерпеть, когда
Враг напролом шёл страшной силой!
Казалось, что его Москва
Спасти и защитить просила.
Ни разу не видавший смерть,
В неё не верил по незнанью…
Тайком ушёл, шагнул за дверь,
Оставив лишь записку маме.
А там, на пункте призывном,
Толпились люди в напряженьи,
И нравилось ему оно,
Простое слово «ополченье».
И замер, почему-то взгляд
На старике, стоявшем рядом,
А тот курил свой самосад
И дым клубился сизым ядом.
Из-под густых бровей сиял
Глаз молодой на удивленье —
Седой, как лунь, старик стоял
По строгой выправке военной.
И думал дед о том, что вот,
Опять, мол, немец, муть заводит
И как в четырнадцатый год,
Он снова на войну уходит.
Потом гражданская была,
Казалось, нет конца войне…
Настал мир, жизнь своё взяла —
Вернулся он домой, к жене.
Семья, детишки, дом, завод —
Вокруг всё, как должно быть, стало,
Шёл день за днём, за годом год,
Уже и внуки подрастали.
Но немцу всё покоя нет —
Опять пошёл войной на нас!
И думал раздражённо дед,
Как немцу перцу он задаст.
Завод родной сказал: Что, Дед,
Бросаешь нас ты, золотые руки?!
Он улыбался лишь в ответ —
Вон сыновья придут и внуки.
Даст бог, я скоро возвернусь,
А нет — пожил, куда уж дольше.
Сыны вон — мастера, горжусь,
От них и проку будет больше.
И взгляд внучонка озорной
Дед вспомнил, тихо улыбнулся,
Услышал хохот за спиной,
И удивлённо обернулся.
Там сбилась в стайку молодёжь,
Вздохнул Дед — ну куда суются —
Поди, из школы только. Что ж,
Войны не зная, пусть смеются.
Девчонки-школьницы ребят
Там в ополченье провожали,
Гордясь за будущих солдат,
Тихонько, нежно руки жали.
Был дружным их десятый класс —
Москва, проспектов тишина
И выпускной, кружил их вальс…
А утром грянуло: война!
Решили мальчики — идём,
Чтоб побыстрей побить фашиста!
Как победим, так заживём,
Под мирным небом чистым-чистым.
Казалось им, что смерти нет,
Есть путь лишь за своей мечтою,
Как это можно — умереть,
Когда мир полон красотою?!
На них, задумавшись, смотрел
Вихрастый тонкий паренёк.
Он так жалел, что не успел
Всего свершить в кино, что мог!
Он снял бы фильм о вот таких,
С горящим взглядом беспокойным,
Отважных, сильных, молодых —
Искусства нового достойных.
Ну ничего, мы победим —
Война, она не бесконечна —
Так говорил профессор им,
И лишь искусство будет вечно.
А над Москвою ветер стих,
Толпа стояла многолика,
Он взглядом отыскал своих —
Последний курс студентов ВГИКА.
Вокруг профессора столпясь,
Ребята бурно обсуждали
Нет, не войну, где смерть и грязь,
А как снимали, как играли!
Директор и наставник их
На фронт пошёл по зову сердца.
Ну, а куда же он без них?
Куда ж ему от них-то деться!
По ним он, молча горевал —
Кто выжить сможет, возвратиться?
Ком к горлу горький подступал —
Ах, дети, дети, что творится!
Горели творчеством глаза —
Они и тут всё об искусстве…
Как уберечь их, что сказать,
Чтоб убедить домой вернуться?
Не выйдет… Вон ведь весь народ
Идёт на фронт из мирной жизни —
Москва сынов своих зовёт,
Зовёт детей своих Отчизна.
Москвы Ростокинский район:
ВУЗ экономики и ВГИК,
И ВВЦ, трамвайное депо,
Завод «Рессора» и «Калибр»,
И типография Гознака ,
И Мосэстрада — люди шли
И от станка, и из-за парты —
И по-другому не могли.
Им предстояло обученье,
Хоть как-то чтоб уметь стрелять:
Простое слово «ополченье»
Обозначает «не солдат».
Свершился на земле Смоленской
Дивизии последний бой:
Там им посёлок неизвестный
Был через поле, за спиной.
Свист пуль, огонь и вой снарядов,
Земля до неба поднималась,
И дождь на землю эту капал,
Небес слезами проливаясь.
Октябрьский ветер выл в ночи —
Окончен бой… На поле брани
Простые люди — москвичи
К земле Смоленской приникали.
Вот распахнул глаза студент,
Застыл последний: «Мама!» — вскрик,
Закрыв глаза, сжимает Дед
Одну винтовку на двоих.
Выпускники невдалеке
Лежат все рядом — как и жили:
Плечом к плечу, рука к руке —
Так немцы всех и положили.
Лежит, как-будто бы собой
Закрыть от лютой смерти мог
Своих детей-учеников,
Наставник их и педагог.
На горьком поле под посёлком
Почти дивизия легла —
Но здесь, в бою за Холм-Жирковский,
Задержана война была.
Контрнаступление под Москвою —
К Победе первые шаги —
Взросло из вот такого боя,
Из всех, что насмерть, битв таких.
Ростокинцы… Москва, наверно,
Без вас как-будто опустела…
Сынов на бой отправив верных,
Она навек осиротела.
Не слышать им победных залпов,
Что над Москвой родной гремели,
Не видеть сонного Арбата,
Москвы-реки, кремлёвских елей.
Старушка-мать, вздохнув, всплакнёт
О сыне, горько и тихонько.
Вдруг, в двери постучав, войдёт
В веснушках и в очках девчонка.
Держа на худеньких руках
Ребёнка, тихо скажет: «Мама…»
Старушка в мальчика глазах
Узнает сына взгляд упрямый.
Студент… Тот даже не узнал:
Родится сын, войне назло,
Но жизнь свою за жизнь отдал —
За будущее, за него.
Ростокинцы… они лежат,
Здесь, у посёлка Холм-Жирковский.
И в октябре под листопад
Поёт тут ветер им сквозь слёзы.
Поёт о том, что жизнь идёт,
Но память о погибших свята,
И вся земля, и весь народ
Чтит память каждого солдата.
Есть Парк Победы у посёлка,
Где вы — деревья, вы — живые,
Вы к солнцу тянетесь, но только
Вам не попасть в края родные.
Пристанищем навек вам стала
Вот эта, Холм-Жирковская земля,
Храним мы эту память, холмовчане,
И с нами перелески и поля.
За ваши за непрожитые жизни
Нам жить — мечтать, любить, творить,
И защищать свою Отчизну,
И этот хрупкий мир хранить.
Ирина ЩЕРБАКОВА
